«Моя Польша родом из книг...»
Из первых книжек про пани и панове помню Элизу Ожешко и ее роман «Последняя любовь». Было мне лет этак одиннадцать.
Примерно тогда мама подарила мне книги, которые назывались «Ева всегда молода» Богуславы Выдмуховой и «100 минут для красоты и здоровья» Софьи Вендеровской. Они надолго стали для меня азбукой женских секретов. Как же я мечтала стать безупречной женщиной! Так что пионерское детство шло параллельно с миром, где царила любовь, где пани были худы, потому что регулярно делали гимнастику, красивы, так как накладывали на лицо маски, ухожены и прекрасны в любое время года.
В разговоре с коллегами выяснилось, что не я одна в детстве познакомилась с этими книгами. Наталья Дивнина до сих пор помнит и ХРАНИТ свой экземпляр С. Вендровской.
Ой, давно это было… В том самом советском детстве, где временами появлялись в фильмах и журналах польские красавицы со сказочно-нездешними именами, все эти Агнешки, Малгожаты, Зофьи, Барбары. Такие изящные и прекрасные, хорошее слово – «элегантные». И да, совсем из другой жизни.
Книга лежала в нижнем ящике книжного шкафа, на виду не стояла. Как же я любила рыться во взрослых книжках, штучках и вещах! И мы с ней встретились, с Софией Вендровской. И вот там, внутри, оказалась весенняя Варшава, девушки в шляпках и с букетиками цветов, балтийский пляж, и неведомые разносчики молока!
Книга-то, конечно, не о чужеземной красивой жизни. Это так, присказка и лирика. Эта книга о том, как сохранять красоту и молодость – прилагая при этом максимум усилий.
Соблазнительно? А вот как-то не очень…
Но я частенько залезала в шкаф и погружалась в чтение этой книжки. В 10 лет, в 11, и потом, и в 16… Перечитываю и сейчас, не буду уточнять в каком возрасте.
А героиням книги 31-32 года - согласитесь, глубокая старость по мнению 10-летнего ребенка; сами себя они относят к женщинам среднего возраста; а мы уже живем в мире, где в 30 лет можно всерьез играть в эльфов и речь о возрасте кажется смешной.
Книга была полна моих любимых таинственных и абсолютно непредставимых слов и понятий - «кремация», «постная говядина», «мастерица-белошвейка», которая шьёт бюстгальтеры, «мисс Универсум-72», «камфарный крем», «бумажные перчатки» (наверно, все-таки имелись в виду перчатки хлопчатобумажные), «коронки и мосты» (увы, довелось узнать, что же это такое), «калории» и «педикюр» (ну, знаю-знаю!) Но до сих пор не узнала и принципиально не посмотрела в Интернете, что же такое неоднократно упоминаемый «лигнин» - должны же в мире оставаться тайны!
Хорошая книжка, хочу сказать, полезная и правильная.
И я искренне захотела быть красивой и здоровой!
Какие-то советы прошли со мной через всю жизнь. Полезные упражнения периодически делались, правда-правда! По этой книге я пыталась научиться плавать (безуспешно). А клубничная и виноградная маска - йес! Но паровая ванна и обтирание лица ледяными кубиками - в 16 лет вещь тупо бесполезная, как оказалось.
И как можно делать утром зарядку?! 20 минут?! Утром?! Это вопль души всей моей жизни. При этом зарядку хотелось делать всегда. Утром, само собой, чтобы правильно.
Нереально странные явления «взрослой жизни» выглядывали со страниц этой книги: пульверизатор (такая дурацкая штука с оранжевой грушей и шлангом, который зачем-то нужно брать с собой), ежедневное растирание жесткой рукавицей с солью и уксусом, обматывание лица «паровым компрессом», таинственная «диета». И думалось мне - на фиг такую взрослую жизнь!
Со временем стало понятно, что взрослая жизнь не столь ужасна, и тащить в нее подобные страшные вещи совершенно не обязательно.
При всей любви к чтению этой книги, унылый раздел про диету и калории всегда просто пропускался.
И до сих пор чистый ужас охватывает от тех самых правильных «100 минут» гимнастики и процедур для красы лица и тела (в день, между прочим).
В 22 часа лечь спать?!
20 минут утренней гимнастики?! Ой, это я повторяюсь. Больная тема!
Подводя итог, о главном. Человек – это тело, душа и дух. Про дух, да и про душу - это к другим книгам, конечно. Но сводить свою жизнь только к плоти…
Понимаешь условность жанра, но как жаль мне прекрасную неутомимую Анну, которая ни секунды своей жизни не проводит просто так…
Но почему я за столько лет так и не рассталась с этой книгой?
Нет ответа на эти вопросы.
Н. Дивнина
В 1945 г. центр Варшавы – Старый город (Старувка или Старе място) представлял собой стены двух домов, торчащие из-под развалин. Немцы, мстя за Варшавское восстание, методично уничтожили 85 процентов городских зданий.
Восстановление зданий и сооружений, которое велось между 1949-1963 гг., имело целью вернуть Варшаве прежний вид XVII-XVIII вв. Нашлись гениальные реставраторы, которым удалось восстановить город, пользуясь старыми планами, картинами и фотографиями. Каждый архитектурный кусок, найденный в развалах, был использован на восстановление города. Варшаве помогали и другие польские города от Вроцлава до Гданьска, передавая старинные кирпичи, фрагменты зданий, кусочки мостовых, стараясь помочь возрождению столицы. Все варшавские памятники архитектуры, восстановленные после войны, включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как образец доскональной реставрации уничтоженного достояния.
Прошло много лет, я выросла и приехала в Польшу. В Варшаве, глядя на улицы старого города, было трудно поверить, что он – творение недавнего времени, язык не повернется назвать его новоделом. Сразу вспомнилась одна из моих любимых с юности книг, действие которой происходит в старой Варшаве – «Кукла» Болеслава Пруса. Помните, магазин пана Вокульского находился в одном из кварталов Краковского Предместья, а пани Изабелла жила в доме в районе Уяздовских Аллей.
«Следующий день, столь знаменательный в жизни Вокульского, не был отмечен ничем особенным ни на варшавских улицах, ни на варшавском небе. На улице тут и там дворники поднимали метлами клубы пыли, лихо неслись, вдруг без всякого повода осаживая, извозчики, а бесконечные потоки пешеходов тянулись друг другу навстречу, словно для того, чтобы в городе не прекращалось движение… Все это кишело между двумя длинными рядами домов разноцветной окраски, над которыми величественно вздымались верхушки храмов. А на обоих концах улицы как часовые, охраняющие город, возвышались два памятника. С одной стороны на гигантском постаменте-свече стоял король Зыгмунт, склонившийся к Бернардинскому костелу, как будто желал что-то сказать прохожим. С другой – неподвижный Коперник с неподвижным глобусом в руке сидел, повернувшись лицом к солнцу, которое утром всходило из-за дома Карася и, достигнув зенита над дворцом Общества друзей науки, скрывалось за домом Замойских…»
Рукопись романа не сохранилась полностью - уцелела только треть текста (сейчас находится в Публичной Библиотеке Варшавы). Судьба же остальной части рукописи неизвестна. Одни из главных героев - Вокульский и Жецкий воспринимаются польским читателем как живые люди. В 1937 г. на доме N 4 по улице Краковское Предместье была установлена таблица с надписью: «В этом доме жил в 1878-1879 годах Станислав Вокульский, образ, вызванный к жизни Болеславом Прусом в романе „Кукла“, участник восстания 1863 года, бывший сибирский ссыльный, бывший купец и гражданин столичного города Варшавы, филантроп и ученый, родившийся в 1832 году». Аналогичная табличка, посвященная Игнацию Жецкому, установлена на доме № 7 на той же улице.
Варшавское Краковское Предместье вместе с улицей Новы Свят и Уяздовскими Аллеями образует знаменитый Королевский Тракт, который соединял и соединяет Королевский Дворец с летней резиденцией короля в Лазенках. Поляки говорят, что «кто Краковское Предместье не видал, тот в Варшаве не бывал». У Булата Окуджавы, который нежно любил Польшу (эта любовь была взаимной) и переводил польских поэтов на русский, есть такие строки:
Трясутся дрожки. Ночь плывет. Я еду Краковским Предместьем,
Я захожу во мрак ковярни, где пани странная поет,
где мак червонный вновь цветет уже иной любви предвестьем.
Я еду Краковским Предместьем…
Но облик старой Варшавы был бы неполным, если не сказать о старом еврейском квартале столицы, где происходит действие романа Исаака Башевиса Зингера «Семья Мускат».
Главный герой и его семья живут в еврейской части города, куда поляки стараются не заходить, в первой главе, по дороге домой он проезжает сад, где запрещено появляться евреям в лапсердаках. Вполне обычное для того времени проявление антисемитизма, не слишком даже агрессивного и вполне привычного для евреев. Надо сказать, что в отличие от других городов, в Варшаве к началу XX в. евреи были в достаточной степени интегрированы в местное общество. Численность еврейского населения с 1882 по 1901 гг. составляла около 255 тысяч человек - больше, чем в любом другом городе Европы.
На примере семьи благочестивого еврея и коммерсанта Мешулама Муската, автор подробно рассказывает о кризисе традиционного еврейского уклада в Восточной Европе в течение примерно тридцати лет – с начала XX в. до осени 1939 г., когда немецкая армия, вторгшаяся в Польшу, издаст указ о создании Варшавского гетто.
В одном из интервью писатель сказал, что во время работы над романом его намерением было возродить навсегда исчезнувший город – Варшаву в ее довоенном виде, «как если бы никаких ужасающих событий в истории еврейского народа последних десятилетий не происходило».
«Варшава, мой дорогой город, как мне грустно! Я еще не уехала, а уже без тебя скучаю. Смотрю на твои покатые крыши, на фабричные трубы, на обложенное тучами небо – и понимаю, как глубоко укоренилась ты в моем сердце. Я знаю, на чужбине мне будет хорошо, но, когда придет время умирать, я хочу лежать на кладбище в Генсье, рядом со своей любимой бабушкой.
Из дневника Адасы».
Польша – родина нескольких лауреатов Нобелевской премии по литературе. Не каждая страна может похвастать таким количеством. В 1905 г. лауреатом стал классик польской литературы Генрик Сенкевич - «за выдающийся талант эпического писателя». В 1924 г. Нобелевскую премию получил Владислав Реймонт за свою «великую национальную эпопею» - роман « Мужики».
В 1980 г. Нобелевскую премию присудили Чеславу Милошу – польскому поэту и интеллектуалу, праведнику мира. Человеку, который, по словам Томаса Венцловы, стал для польской поэзии и культуры тем, чем в XIX в. был Адам Мицкевич.Эта книга - рассказ о потерянном рае детства на берегу вымышленной реки. Главный герой мальчик Томаш, родившийся в небольшом литовском местечке Гинье— alterego самого автора. Чарующая, глубокая, пленительная и мудрая проза. Книга «Долина Иссы» вышла в «Издательстве Ивана Лимбаха».
«Томаш родился в Гинье на берегу Иссы в ту пору, когда спелое яблоко со стуком падает на землю в послеполуденной тишине, а в сенях стоят кадки с коричневым пивом, которое здесь варят после жатвы. Гинье – это прежде всего гора, поросшая дубами».
Вернувшись после эмиграции в 1993 г. в Польшу, Милош выбрал Краков, потому что, по его собственному признанию, он больше всего напоминал ему город детства Вильно.
Краков называют гербом в гербе Польши. Уникальность Кракова в том, что он является самым совершенным образцом средневекового города в Европе. Акт локации Кракова был подписан в 1257 г. на Магдебургском праве. Создан был план площадей и улиц, среди них – Рынка, сердца Кракова. Комитет Всемирного наследия ЮНЕСКО включил архитектурно-урбанистический комплекс Кракова, формировавшийся почти тысячелетие, в список объектов общемирового значения. Город, к счастью, уцелел после катаклизмов Второй мировой войны.
Будучи в Кракове, я жила в центре города на улице святого Филиппа. А еще в нем есть улица святой Анны, святого Яна, святого Андрея, которые хотелось оббежать, исходить, истоптать, запомнив навсегда.Любила эту книгу с детства, не представляя, что настанет время, и я буду бродить по Вавелю, побываю в его великолепном кафедральном соборе, который носит имя святых Станислава и Вацлава, и где находится самый большой в мире королевский некрополь. В нем и его подземельях, начиная с 1333 г., покоятся почти все польские короли, королевы, их дети, здесь же находятся усыпальницы национальных героев, великих поэтов, известных церковнослужителей.
В Кракове с восьми лет и до самой смерти в 2012 г. жила поэтесса Вислава Шимборская - лауреат Нобелевской премии по литературе 1996 г.
Она родилась в 1923 г. в городке Курник, недалеко от Познани. В Кракове, во время немецкой оккупации, она окончила подпольную польскую школу. Здесь в старинном Ягеллонском университете (он был основан в 1364 г.), изучала полонистику (родной язык и литературу), параллельно с социологией. Свою маленькую квартирку на углу Киевского проспекта и Крулевской улицы она шутливо называла «ящиком письменного стола».
В аэропорту
Бегут навстречу, раскрыв объятия
кричат сквозь смех: Наконец! Наконец-то!
Оба в тяжелых зимних пальто,
в теплых шапках,
шарфах,
сапогах,
перчатках,
но уже только в наших глазах.
Друг для друга они – наги.
«Поляки – счастливая нация. Полстолетия подарили им сразу трех великих поэтов: Милоша, Херберта, Шимборскую», - сказал Иосиф Бродский, который переводил на русский язык стихи Чеслава Милоша и Збигнева Херберта.
Дружбе Бродского и Милоша посвящена книга И. Грудзинской-Гросс – «Милош и Бродский: магнитное поле».
В годы немецкой оккупации Львова занимался в подпольном университете, служил в подпольной Армии Крайовой, был ранен. После войны учился в Краковской Академии художеств и в университетах в Кракове, Торуни, Варшаве. Изучал экономику, право, философию. Печататься начал в 1948 г. – как журналист, критик, рецензент. С 1958 г. жил главным образом в Париже и Берлине, вернулся на родину за шесть лет до смерти. Всю жизнь продолжал рисовать.
Книга эссе "Лабиринт у моря", написанная в 1973 г., при жизни автора не была напечатана, поскольку Херберт был политэмигрантом и властителем дум польской оппозиции. Впервые была опубликована в Польше лишь в 2000 г.
Я не могла пройти мимо этой книги – ведь большая ее часть посвящена Древней Греции. И начинается она эссе « Лабиринт у моря», которое и дало название книге. В нем рассказывается об удивительном острове Крит. (Подборку книг «Греческая мозаика» см. в разделе «Пять книг о…»).
Ираклион, Кносс, Санторин, Микены, Дельфы, Спарта, Афины… Сюжеты про историю искусства этрусков и о вкладе римлян в культуру Британии. И все это в блестящем авторском изложении.
«Я снова сижу в Ираклионе на маленькой площади Венеции и гляжу на фонтан Морозини. Привожу в порядок свои заметки и впечатления. Я хотел бы найти ответ на вопрос, чем для меня является Крит, что меня здесь взволновало больше всего. Нет иного пути к миру, кроме пути сочувствия.
Обломки империй, могучих замков и столиц не способны взволновать так сильно, как руины минойских дворцов. Мне кажется, жителям Древнего Крита была чужда заносчивость великих цивилизаций. Они не бросали вызов судьбе. Старались сохранить себя в своей индивидуальности и обманчивом чувстве безопасности. Разбушевавшаяся стихия оказалась чересчур большой и непропорционально жестокой по отношению к тем, кого она уничтожила. Их руины – это руины колыбели, руины детской комнаты».
Эта книга З. Херберта, как и сборник его эссе «Натюрморт с удилами», посвященный голландской живописи XVII века, вышли в уже упоминаемом издательстве Ивана Лимбаха.
Оно же выпустило книгу «Провансальский триптих» Адама Водницкого.
Отрывки из этой книги были опубликованы в журнале «Иностранная литература» (2014, № 2). Автор русского перевода книги – блистательная Ксения Старосельская, ставшая в 2016 г. лауреатом переводческой премии «Мастер». К сожалению, в 2017-м она ушла из жизни…
В одном из интервью Ксению Старосельскую спросили, кто, по ее мнению, может стать классиком польской литературы в будущем, она ответила: «Ну, например, Яцек Денель. Он еще молодой, ему лет 35. У него есть несколько книжек разного толка. Станет ли он классиком? Не знаю. Но то, что он блестящий стилист, это точно. И основания для того, чтобы стать классиком, у него имеются».
«Ах эти бабушкины приятельницы, вечно щебетавшие, приносившие медовые конфетки (в целлофане с изображением медового сота), шумевшие бусами, когда склонялись надо мной! С глазами, глубоко запавшими и с глазами навыкате, со сморщенной кожей и с гладкой, разговорчивые и молчаливые, одетые в серый лен и серую шерсть или же с преобладанием пастельных тонов, со складочками, бантиками и пуговками; пани Бася, пани Ванда, пани Мира! Пани Эльжбета, скульптор, которая с порога заявляла: - Ах, какая прекрасная головка. Я просто обязана изваять ее! А я, в свои четыре года, весь из себя такой счастливый, важничал и подавал руки для целования, потому что пани Эльжбета всегда расцеловывала мне каждый пальчик, один за другим, а цепи из тяжелого серебра позвякивали на сгибах ее тонких рук. Я был как маленький император. Родители считали это чем-то непристойным. Я так не считал. Помню, как потом мне не хватало этих поцелуев».
Книга удостоена премии «Terra incognito» за лучший роман зарубежного автора, изданный в России в 2015 г.
В журнале «Иностранная литература» были опубликованы главы из романа Яцека Денеля «Сатурн» (2014, № 12).
Необходимо отметить, что польские авторы неоднократно появлялись на страницах журнала «Иностранная литература». Так раздел «Литгид» (2000, № 8) был посвящен новейшей литературе Польши и назывался «Польское созвездие». Большинство авторов «Литгида» принадлежат старшему поколению; все они – гордость и слава польской литературы и по праву заслужили мировое признание. Более молодые – Ольга Токарчук и Ежи Пильх – одни из самых читаемых в последние годы прозаиков.
В 2018 г. в январском специальном номере «Место преступления» журнала «Иностранная литература» был опубликован детектив Катарины Писаржевской «Шоу лжецов».
Когда в 2002 г. в Польше вышла первая ее книга «Привет, мафия!», сразу ставшая бестселлером, об авторе заговорили как о новой звезде польского иронического детектива, написанного в лучших традициях Иоанны Хмелевской.
Иоанна Хмелевская (1932-2013) - писатель, сценарист, репортер. Российским читателям известна, прежде всего, как автор детективов, но ею написаны юмористические пособия, фельетоны, книги для детей, фантастика.
Если говорить об Иоанне Хмелевской, то у меня как-то не сложилось с ее произведениями. Так бывает. Но для моей коллеги Натальи Побережной, пани Иоанна – один из любимых авторов.
«Моя Иоанна Хмелевская»
Что такое детектив в нашем представлении? Это жанр литературы, хоть и не относящийся в «высокой», но в котором, так или иначе, описываются очень серьезные вещи: преступления, загадки, противостояние добра и зла. Да и главные герои вызывают уважение и восхищение своим интеллектом: кто не знает знаменитых сыщиков - Шерлока Холмса, комиссара Мэгре, Эркюля Пуаро, Эллери Куина, Ниро Вульфа?
В советское время в библиотеках огромнейшей популярностью пользовалась серия «Современный зарубежный детектив». За этими книгами выстраивались очереди, томики были потрепанными и зачитанными до такой степени, что их приходилось заново переплетать. Один из таких томиков и попался мне в тогда еще областной библиотеке, где я проходила практику во время учебы в институте культуры. «Современный польский детектив», среди авторов которого была Иоанна Хмелевская с романом «Что сказал покойник».
Можно сказать, что этот роман полностью перевернул мое представление о жанре детектива. Посудите сами – я привыкла к книгам, в которых действуют умные люди, все действие подчинено строгой логике и развивается по определенным канонам. И вдруг: безумная главная героиня, которую похищают, увозят в Бразилию, она угоняет яхту, пересекает Атлантический океан, высаживается во Франции, опять попадает в плен к бандитам, делает подкоп из подземелья замка, сбегает и в итоге находит сокровища, не старинные, конечно, а современной мафии.
А главное, каким чудным языком эта книга написана! Фразы и выражения из нее я цитирую до сих пор, несмотря на то, что книжка была прочитана 30 лет назад. И перечитывалась, как только появилась в личной библиотеке, как минимум раз в год для поднятия настроения.
«Блондин моей мечты», «Почему нравилась - неизвестно, может у него дурной вкус, понравилась, и все тут», «После злоупотребления алкоголем, я становлюсь излишне откровенна», «Отталкивающая интеллектуалка, с которой можно только разговаривать», «Ах, я обожаю горы и бездорожье!» или «Пальма с видом на Европу» - в списке любимых книг роман пани Хмелевской второй по цитируемости после «Троих в лодке» Дж. К. Джерома.
А потом прочитались и ее другие книги, ставшие не менее любимыми: «Все красное», «Мы все под подозрением», «Алмазная история», «Старшая правнучка» «Убийственное меню», чудесный «Лесь», которого я читала вслух своему будущему мужу и мы от хохота чуть не падали с кровати.
А ставшее уже классическим описание женской сумочки?
«Из него (перечня) следовало, что весьма поношенная пластмассовая косметичка, находящаяся в упомянутой дамской сумке, была битком набита предметами, из которых только пудреница не вызывала удивления. Остальные же ничего общего с косметикой не имели. Там находились: перочинный и консервный ножи, лекарства и перевязочный материал, филателистический пинцет, булавки и столько прочей дребедени, что содержимого только косметички хватило на то, чтобы завалить полсофы.....Фигурировали в перечне и несколько пустых пластмассовых папок с надписями на иностранных языках, и ксерокопия весьма экзотического кулинарного рецепта, жетоны к игорным автоматам, скомканные куски бумажных салфеток и туалетной бумаги. От 17 до 21 пункта следовали: две банки пива марки "Окочим", бутылочка салицилового спирта, горсть гальки в целлофановом пакете, отдельно два довольно крупных булыжника, один черный, другой белый, и небольшой электрический фонарик на две батарейки - без батареек. ... –
Женщина, которая в своей сумке носит столько барахла, способна на все!»
Пани Иоанна – литературная мама, начинатель того самого жанра, который в России подхватили, но, на мой взгляд, лучше не написали. Но я всегда с гордостью говорю о своей любви к книгам Хмелевской. Прежде всего, потому, что ее романы заставили меня по-другому взглянуть на свою жизнь, увидеть смешное в собственных действиях и поступках, с юмором относиться к любви, да и просто понять, что с оптимизмом гораздо легче живется, чтобы с тобой не происходило. А еще я полюбила Польшу и поляков, с их знаменитым польским гонором, склонностью к авантюрам, едким сарказмом, любовью к свободе, своей семье, путешествиям. Недаром поляка можно встретить в любой стране мира.
Не скажу, что в моей домашней библиотеке полное собрание сочинений пани Хмелевской, только самые любимые романы, но перечитываю я их с завидной периодичностью. Вот и сейчас я вновь открыла «Что сказал покойник?», перечитала его и поняла, что лучше Иоанны Хмелевской в жанре иронического авантюрного детектива никто не писал и, скорее всего, вряд ли и напишет.
Н. Побережная
Ян Грабовский (1882–1950) родился в деревне Рава Мазовецкая. Учился в Варшаве, был по специальности инженером-химиком, интересовался математикой, историей искусств, этнографией. Его перу принадлежат не только учебники по геометрии и наглядные пособия по математике, путеводители по польским городам и Мазурскому краю, но и великолепные книги о животных.
Вначале я обратила внимание на обложку. На ней была изображена такса. Будучи таксятницей, я собираю книги в которых так или иначе фигурируют таксы. (Подборку книг о таксах «Длинные истории про длинных собак» см. в разделе «Пять книг о…»).
Книга состоит из рассказов о таксе Мухе, овечке Метке, коте Мурлыке, гусыне Малгосе, щенках Рексе и Пуцике и других. Все они построены на принципе «очеловечивания» животных. Их «внутренние монологи» и «диалоги» – смешные и трогательные, а поступки и даже шалости – гуманны и добры, особенно по отношению к детям. Книгу иллюстрировала известный питерский анималист Татьяна Капустина.
На литературном небосклоне нашей планеты польское созвездие одно из ярчайших. Я полностью согласна с Бродским, который писал: «Моя Польша – родом из книг, поэтому Польша для меня – это скорее состояние разума и сердца…»
Ева Островская