В. Н. Малюкович - этнограф и фольклорист

Гончарова А. А.

Фольклорно-этнографическое наследие В. Н. Малюковича, включающее образцы материальной и духовной культуры коренных народов Камчатки, складывалось в течение продолжительного времени. Более двадцати лет он разъезжал по всем уголкам Камчатки, разыскивал знатоков фольклора, и, будучи профессионалом, тщательно записывал их, не подвергая литературной обработке, т. к. понимал ценность этого народного богатства.

Аутентичность фольклорно-мифологического материала, собранного В. Н. Малюковичем, дает возможность его использования не только в познавательных, но и в научных целях. Ценнейший материал, с точки зрения фольклористики и этнографии, представляют обряды и праздники оленных и береговых коряков, содержащиеся в его работах. Надо заметить, что запись обрядов осуществляется нелегко, т. к. не каждому, кто ими интересуется, будет разъяснена их ритуальная часть, и тем более не всякий чужой будет допущен даже в качестве наблюдателя.

В. Н. Малюкович, владеющий языком своих собеседников, вызывал их доверие и расположение.

Его имя как собирателя и исследователя упоминается в известной работе Е. М. Мелетинского «Палеоазиатский мифологический эпос» (8).

Полевые записи сказок и обрядов стали объектом научных наблюдений. Укажем на работы В. В. Горбачевой (7), Т. А. Голованёвой (5), А. А. Гончаровой (6).

В данной статье сделана попытка научной характеристики оставленного нам фольклорно-этнографического наследия, а именно той её части, которая представлена записями корякских праздников и сказок.

Начнем с уточнения некоторых терминов. На наш взгляд, необходимо дать определение двух терминов: это «обряд» и «праздник». Хотя собиратель пользуется термином «народный праздник», но его записи свидетельствуют, что это обряды. Возможно, подобное объясняется не только определенной неупорядоченностью терминологии, но и зависимостью от предшественников, в частности, В. Иохельсона, чьё имя неоднократно упоминается В. Н. Малюковичем. Не следует забывать и о вре-мени публикации этого материала (70-е гг. XX в.). Термин «обряд» почти сразу ассоциируется с чем-то отжившим (древним), а «праздник» ассоциируется с другим, чаще всего — со временем отдыха, перерывом в трудовой деятельности. Опираясь на данные этнографии и фольклористики, обряд можно определить как совокупность устойчивых человеческих действий, осуществляемых чаще всего в символической форме и направленных на объект с целью получения желаемого. В магическую силу этих действий человек безоговорочно верил.

Основа обряда — ритуальная его часть — носит священный характер. Этой сакральностью обряд отличается от праздника. Даже веселье в обряде несет на себе сакральность, в отличие от праздничного.

Мы понимаем, что в начале 70-х гг. XX в. (когда велась запись) коряки не могли сохранить в первозданном виде древнейшие обряды, всегда связанные с хозяйственно-бытовой деятельностью человека. Однако почти все записанные «корякские народные праздники» сохранили её древнюю сакральную часть.

Здесь необходимо отметить следующий момент. Собиратель всегда уточняет, что сохранилось к настоящему времени от обряда, а что утрачено, оставляя это без объяснения причин.

В пользу обрядности записанного материала, а следовательно, и его особой научной ценности говорят такие данные: строгая приуроченность его к календарному времени, постоянство участников, распределение их ролей — функций, устойчивая структура, наличие жертвоприношений, ритуальные игры и танцы, ритуальная пища. Публикации праздников (обрядов) В. Н. Малюкович предваряет небольшим вступлением, в котором высказывает своё отношение к материалу. Он пишет: «Корякских народных праздников около тридцати. Дошедшие до нас со времен неолита, они представляют огромный интерес для исторической науки. Еще до недавнего времени в них сохранялись некоторые явления экономической и общественной жизни коряков, характерные для первобытного бесклассового общества, устарелые обычаи и ритуальные обряды. Вводя их в описания праздников, автор считает необходимым оговориться, что в настоящее время эти обычаи и обряды отошли в прошлое, уступив место новым прогрессивным традициям современности» (2, с. 68).

Это пространное высказывание приведено нами неслучайно. В нем особенно значима оговорка автора, указывающая на осторожность в подаче материала. Его утверждение об уходе в прошлое ритуалов опровергается далее приводимыми материалами собственных полевых записей, в частности, подробным описанием обряда «Хололо», на котором В. Н. Малюкович присутствовал в с. Карага «от начала до конца в 6 домах» (1, с. 61).

Итогом явилось подробное описание этого обрядового действа, а в дальнейшем и определение его «в виде схемы сменяющих друг друга действий» (2, с. 75). Из этой схемы видно, что все эти действия носят ритуальный характер. Поражает их сохранность до такого позднего времени. «Хололо» — обрядовое празднество береговых коряков, отличается особой комплексностью ритуальных действий, охватывающих жизнь с разных сторон. Это и направленность действий на удачную будущую охоту (сжигание чучел морских животных), очищение жилища и людей от вредных духов, забота об особом порядке жизни (действия «улляу»), посвящение в охотники и многое другое, что с такой завидной подробностью представлено В. Н. Малюковичем.

Учитывая специфику бытовой и хозяйственной деятельности береговых и оленных коряков и связанную с ними разницу в обрядах, В. Н. Малюкович приводит отдельно обряды нымыланов, чавчувенов и указывает на некоторые обряды, общие для обеих корякских групп. Обряды береговых коряков записывались чаще и обстоятельнее, чем кочевых оленных коряков, по понятным причинам.

В подтверждение связи обрядов с хозяйственной деятельностью человека укажем на несколько обрядов нымыланов — охотников на морских зверей. Особо почитаемая ими нерпа удостоилась нескольких обрядов, проводимых в разное календарное время. В. Н. Малюкович подробно описывает «Праздник первой нерпы», который проводился в марте (с указанием на нескольких информантов) (Там же, с. 73). Кроме этого, нерпе посвящался «Летний праздник нерпы», проводимый в августе (Там же, с. 73). И в том, и в другом описании праздника упоминается «жертвенная собака» как древняя, ритуальная часть.

«„Праздник белухи“, — пишет собиратель, — ещё в 50-е годы проводился в с. Манилы, на рыбалке у мыса Зеленого, в с. Старая Каменка (2, с. 75). Береговым корякам был известен и „Праздник голов лахтаков и нерп“, включающий священные обрядовые действия: ритуальное распределение частей животного, „кормление“ головы толкушей, травой „лаутэн“, поедание головы животного, хранение нижней челюсти лахтака или нерпы, особые захоронения их в укромном месте» (Там же, с. 74). Все эти ритуальные действия направлены на дальнейшую удачную охоту на морских животных.

Большую научную ценность представляет запись «Праздника весеннего спуска байдары» (Там же, с. 71). Он зафиксирован по воспоминаниям нескольких информантов из с. Рекинники (ныне не существующего). В. Н. Малюкович уточняет: «Сейчас праздник байдары не празднуется, но многие его элементы перешли в художественную самодеятельность» (Там же, с. 72).

В. Н. Малюковичем зафиксированы и обряды, непосредственно не связанные с хазяйственной деятельностью человека, а обусловленные их бытом. Береговые коряки, например, проводили «Праздник очищения», «когда семья из села переезжала на летнюю рыбалку» (Там же, с. 69). Здесь немало таких деталей, которые свидетельствовали о мифологической картине мира в представлении коряков. Так, основные ритуальные действия этого обряда — изгнание из жилища «маленьких насекомых, которые играют на бубнах» (Там же, с. 69) и собственно очищение, когда каждый проходит под растянутыми внутренностями убитой жертвенной собаки.

Хозяйственный оленеводческий цикл был в основе всех обрядов оленных коряков. Записанные В. Н. Малюковичем обряды указывают на особую их слитность и оказываются скрепленными именно благодаря оленю как некому центру всего. Они строго прикреплены к календарному времени и начи-наются осенью, когда табуны возвращаются с летовки. В. Н. Малюкович приводит вариативные части обряда в зависимости от места проживания коряков. Древнейшие ритуальные действия сохранились во всех обрядах этого цикла: например, всегда убивается жертвенная собака, кровью убитого молодого оленёнка «ставили знаки на лбу и щеках всем родственникам» (Там же, с. 79).

Сооружение «конусов из костей, рогов оленя и песка по числу убитых оленей» (Там же, с. 80) как символическая часть обряда выявляла общность с другими обрядами палеоазиатов.

Декабрьская и февральская части обряда связаны с забоем оленей. Как видно из записей В. Н. Малюковича, они не были обставлены ритуальными действиями, лишь выбор частей оленя для угощения указывал на его сакральность. Февральский праздник «завершал хозяйственный цикл в оленеводстве» (Там же, с. 80).

Известные обряды оленных коряков «К’аюю» и «Кильвэй» — своеобразное начало годового цикла, особенно «К’аюю» (олененка). Обряды отличались многообразием древних символических форм задабривания хранителя табуна, кормлением деревянных «охранителей», разбрасыванием жертвенной пищи. Ученый отмечает, что самостоятельный некогда «праздник „оленьих рогов“ и „олень-их костей“» вошел в состав «Кильвэя» (Там же, с. 84).

В. Н. Малюкович оставил и сведения об июньском празднике, который был перед перегоном оленей на летовку. Запись весьма краткая, но также очень ценная, т. к. в ней упоминается сакральная часть «изготовления „оленей“» из вареных внутренностей настоящего оленя, это должно было способствовать сохранению стада.

Из обрядов, записанных В. Н. Малюковичем, отметим «Праздник Возвращения Солнца», известный и другим народам, но у коряков-чавчувенов он вновь оказался связанным с оленем.

В заключение этой части еще раз укажем на ценность материала фольклориста и этнографа В. Н. Малюковича.

Праздники и обряды в его записях литературно не обрабатывались, что дает возможность использовать их в научных целях. Он учитывает и работы своих предшественников и всегда на них ссылается. И хотя В. Н. Малюкович указывает, что его «статья носит описательный характер» (2, с. 68), но очень часто дает профессиональные разъяснения отдельным архаическим мотивам. Им зафикси-рованы вариативные части обрядов (праздников), а также их изменения под воздействием новых социально-исторических условий. Учёный умело связывает обрядовый материал с другими составными частями корякской культуры.

Одна из таких частей — повествовательный фольклор коряков, в частности сказки. В 2001 г. в камчатском издательстве «Белый шаман» вышла книга Владимира Малюковича «Кутккынняку». Он указывает, что это сказки и мифы карагинских, апукинских, алюторских, анапкинских коряков.

Она, представляет собою сборник сказок и мифов, которые, по свидетельству автора, собраны им в Олюторском, Пенжинском и Карагинском районах Камчатки. Всего в нем содержится 39 произве-дений повествовательного фольклора. Для сравнения напомним, что в известном сборнике «Сказки и мифы народов Камчатки и Чукотки» (составитель Г. Н. Меновщиков, 1974) помещено 35 номеров корякских сказок и мифов.

Приступая к характеристике фольклорного материала, необходимо напомнить о таких его особенностях, как традиционная устойчивость и вариативность. Они не только не исключают друг друга, а напротив, не существуют отдельно. Устойчивость фольклорного текста объясняется тем, что его основа держится коллективной памятью, вариативность же — это внесение некоторых изменений в данный сюжет, что связано с индивидуальной памятью сказителя, временем записи, характером взаимовлияния культур.

Любая публикация фольклорных текстов важна не только новизной сюжетов, но и особой повторяемостью их версий и мотивов, разумеется, интересны и появившиеся изменения в известных сюжетах.

Материал сборника мы рассматриваем со стороны жанровой специфики, особенностей сюжетосложения, определяем степень их сохранности, выявляем архаические основы и мотивы.

Автор-собиратель называет записанные тексты сказками, легендами и мифами. С точки зрения фольклористики, данные тексты чрезвычайно разнообразны и многожанровы. Как уже указывалось неоднократно, фольклор палеоазиатов (в частности коряков и ительменов) ввиду особых исторических и этнических причин не сложился в устойчивую жанровую систему, что подтверждают и записи В. Н. Малюковича. Все это — повествовательные, сюжетные произведения, многие из которых действи-тельно тяготеют к сказке (большинство сюжетов о Кутккынняку). Но, как уже отмечалось известными фольклористами (В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский), сюжеты сказок и мифов могут совпадать.

Применяя научные жанровые критерии к текстам, помещенным в сборнике В. Н. Малюковича, можно указать, что в нем нет легенд (термин употреблен, вероятно, собирателем вслед за информантом, что встречается нередко).

Все сюжеты, в основе которых приключения или действия Кутккынняку, сохранили черты архаичности. Это проявилось уже в том, что герой имеет зооморфно-антропоморфную природу, он — Ворон-человек.

Здесь представлены и архаические сюжеты о «мышином народе», известные по записям Иохельсона, Богораза, Стебницкого и др. Можно указать на большое влияние ительменской мифологии, так как особые отношения человека с «мышиным народом» чаще всего встречались у ительменов. Неслучайно и Ворон в этих сюжетах назван по-ительменски — «Кутх».

Нельзя обойти вниманием и сюжеты, где героями представлены Волк, Собака. Напомним, что Ворон — Волк — особая «пара», они в некоторых сюжетных ситуациях взаимозаменяемы, а сказитель называет их в одном из сюжетов «двоюродными братьями», по-современному подчеркивая их родство.

основе многих сюжетов действуют животные, птицы, но это не сказки о животных в их классическом понимании. Это больше рассказы мифологического характера.

Отметим и сюжеты космогонического характера, типы с привнесением в них поучительности, что свидетельствует о смешении жанров. Среди них — «Страшная сказка».

Обобщим и выделим мотивы и версии архаических сюжетов, которые встретились в записях В. Н. Малюковича:
— улучшение и изменение «картины мира», отголоски «творимости», особенно в сюжетах с Кутхом, Эмемкутом (сыном Bopoна);
— рождение, появление детей, женщин из цветов, деревьев, растений;
— браки людей с животными, птицами;
— Небо-Земля-Вода как единое пространство;
— особый характер смехового.

Записи фольклорного и этнографического материала, сделанные В. Н. Малюковичем, во многом обогащают наше представление об уникальной культуре коренных народов Камчатки и дают хороший стимул для научного её изучения в контексте культуры народов Севера.

1. Малюкович В. Н. Праздник карагинских коряков «Хололо» // Краеведческие записки. Вып. III. Петропавловск-Камчатский, 1971. С. 59-67.
2. Малюкович В. Н. Корякские народные праздники // Краеведческие записки. Вып V. Петропавловск-Камчатский, 1974. С. 68-86.
3. Малюкович В. Н. Советские и интернациональные праздники в корякском селе // Краеведческие записки. Вып IV. Петропавловск-Камчатский, 1973. С. 29-31.
4. Малюкович В. Кутккынняку. Сказки и мифы карагинских, апукинских, алюторских, анапкинских коряков. Петропавловск-Камчатский: Изд-во «Белый шаман», 2001. 183 с.
5. Голованева Т. А. Три сюжета из вороньего цикла: поэтика и этнографические параллели. Петропавловск-Камчатский: Изд-во КамГу им. Витуса Беринга, 2007.
6. Гончарова А. А. Смеховое в фольклоре народов Камчатки // Мир психологии. 2001. № 4; Гончарова А. А. Книга В. Н. Малюковича «Кутккынняку» на занятиях по фольклору // Социально-экономические и экономические проблемы устойчивого развития территорий с уникальными и экстремальными природными условиями: материалы международной конференции. Петропавловск-Камчатский, 2001.
7. Горбачева В. В. Обряды и праздники коряков. СПб. : Наука, 2004.
8. Мелетинский Е. М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. М. : Наука, 1979.

Гончарова А. А. В. Н. Малюкович — этнограф и фольклорист // Верные долгу и Отечеству: материалы XXVII Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2010. — С. 247-251.

Вернуться к списку