Дивнина Н. В.

В августе 1943 г. с целью обороны м. Лопатка при возможной высадке японской армии и защиты Первого Курильского пролива — единственного выхода из Охотского моря в Тихий океан на м. Лопатка был размещен и занял оборону 7-й отдельный стрелковый батальон (ОСБ). Два года 1 200 бойцов батальона находились перед угрозой высадки японцев. Батальон нес свою службу в тяжелейших условиях — зимовали в землянках, страдая от сырости и холода; переносили трудности со снабжением.

Документальная повесть «Форпост на Лопатке» написана участником событий, сержантом первой роты 7-го ОСБ Николаем Тимофеевичем Поповым в 60-е гг. ХХ в. Документ находится в фондах Камчатского краевого объединенного музея и публикуется впервые. Данный документ поступил в музей в 1999 г. в составе комплекса документов участника Курильского десанта, инструктора политотдела 101-й стрелковой дивизии, майора запаса Сергея Константиновича Юдина. Фонд включает в себя 122 единицы хранения за 1938-1999 гг. В бытность политруком пулеметной роты 138-го стрелкового полка Юдин встретился с комсоргом роты, командиром первого минометного взвода сержантом Н. Т. Поповым. В июне 1943 г. их пути разошлись, а встретились они через много лет после войны во Львове, где сдружились уже семьями. Высылая музею свои материалы, Сергей Константинович больше всего хотел, чтобы когда-нибудь был опубликован прежде всего именно этот очерк его друга. Наступило время выполнить его просьбу.

На открытый берег у м. Лопатка первой высадилась первая стрелковая рота ОСБ, усиленная пулеметным и саперным взводом, отделением связи и транспортным отделением, состоящим из десяти ездовых и десяти лошадей. Остальной состав батальона должен был прибыть через несколько месяцев.

В пустынной и дикой местности (единственное соседство — несколько домиков пограничной заставы у оз. Казачьего) необходимо было всего за полтора месяца создать нормальные условия для несения службы и оборудовать ротный район обороны. Сразу возникли проблемы с дровами, сеном для лошадей, установкой палаток.

Суточный рацион был скудный, при большой физической нагрузке (рытье окопов, заготовка дров на прибойной полосе, заготовка сена) солдаты недоедали. Снастей для ловли рыбы в реке Камбальной не было. Решением продовольственной проблемы стала охота на нерпу. Нерпы близко подплывали к берегу, в них стреляли из винтовок, течением туши прибивало к берегу. Нерпичье мясо и печенка надолго вошли в рацион солдат.

Хлеб выдавался общим весом на отделение. Его долго делили. Сначала наиболее опытный солдат резал буханку на примерно равные порции, затем одному из солдат завязывали глаза и спрашивали, указывая на порции: «Кому?». Он называл фамилию, потом следующую. Последние в очереди часто не выдерживали ожидания, успевали съесть суп и кашу, и уже после жевали сухой хлеб.

Очень скоро обнаружилось, что в очень влажном климате оружие ржавело буквально через сутки после очередной чистки. Оружие стали осматривать два раза в день.

Пищеблок, пекарня и конюшня были построены сразу, строительство же землянок для личного состава началось только в октябре, когда начал выпадать снег, и стало ясно, что обещанные командованием сборные казармы с Сахалина на Лопатку уже не прибудут. За высотой Машковской было обнаружено большое скопление выброшенных морем бревен. Из них собрали плот, который перегнали к устью ближайшей речки в пяти километрах от места расположения роты. Бревна тянули вдоль берега бурлацким способом, «двадцать километров показались за все сто» (1, с. 36).

4 ноября строительство землянок для каждого взвода было окончено. Метель и штормовой ветер били в лицо, когда солдаты резали дерн и укладывали его вдоль стен, завершая строительство. Как только устроились в землянках, решили торжественно встретить 7 Ноября — двадцать шестую годовщину Октябрьской революции.

Сцена для торжественного собрания и представления художественной самодеятельности была сооружена в конюшне. Лошадей временно уплотнили, поставив по две в каждый станок. Две плащ-палатки заменили занавес, коптилки с нерпичьим жиром исполняли роль театральных люстр. Украшением праздничного обеда стало нерпичье мясо.

С ноября пурги с перерывами в два-три дня следовали одна за другой. Землянки были построены в седловине, и их скоро завалило снегом.

Наступил март. Годовой запас продовольствия, некоторое время пролежавший на берегу под открытым небом, не раз заливало дождем. Пшено сопрело, сахар постепенно вытек из мешков. Только мука, пострадавшая меньше других продуктов, как-то могла быть использована в пищу. До июня рацион солдат был скуден: на завтрак — затируха из муки, в обед — на первое затируха, на второе клецки, на ужин — лапша. «Чтобы хоть как-то отличить в меню-раскладке одни клецки, подаваемые на завтрак и ужин, от других, предназначенных на второе блюдо к обеду, ротный писарь назвал последние „клецки отварные“» (2, с. 61). Многие заболели цингой. Когда вскрылись реки, — стало можно ловить рыбу, настоящим же спасением стала черемша. На скалах собирали яйца чаек, топорков, гагар. Однако с наступлением весны начались и проблемы. В мае талая вода стекла в землянки и полностью залила их. Находчивые солдаты соорудили желоб из досок и выливали воду.

Тем не менее, в этих тяжелых условиях проводились тактические занятия, строевая подготовка, боевые стрельбы.

Отдельного рассказа заслуживает тема «Солдаты и табак». «Тяжелее всех лишений, которые выпали на долю личного состава роты, было, пожалуй, отсутствие табака» (3, с. 55). Плановое снабжение камчатских частей табаком с начала войны было нарушено. Солдаты и офицеры одалживались друг у друга затяжками. Ярые курильщики пытались курить сухие листья, конский помет и просто бумагу. На каждом собрании и каждой политинформации солдаты спрашивали, почему им не дают табак. Это было обидно и непонятно, поскольку и соседи-пограничники, и моряки береговой батареи получали махорку по норме двадцать граммов в сутки.

Зимой 1944 г. каждый вечер, ровно в 23.00, над м. Лопатка раздавался гул моторов, потом слышалось громыхание взрывов — американские бомбардировщики, базировавшиеся на Алеутских островах, летали бомбить Шумшу и Парамушир. Весной самолеты стали появляться и днем. Однако при дневном бомбометании велика угроза ответного зенитного огня. При поражении самолеты сворачивали спасаться на м. Лопатка.

Личный состав первой роты дважды встречался с союзниками, подбитыми над Курилами. Один раз летчики сумели посадить горящий самолет и до взрыва его покинуть; другой раз шесть летчиков опустились в расположение роты на парашютах, а горящий самолет упал в море. Американцев встречали, обменивались словами «Москва», «Вашингтон», «Сталин», «Рузвельт» и препровождали на погранзаставу (4, с. 65).

В августе 1944 г. на м. Лопатка прибыл весь батальон. Первая рота оборудовала район обороны на Маячной высоте, для прикрытия береговой батареи. Там же построили новое жилье. К первому снегу вся рота переселилась в новую большую казарму, являвшуюся «шедевром зодчества в условиях мыса Лопатка» (5, с. 66). В спальной комнате — широкие двухъярусные нары, в здании разместили канцелярию роты, Ленинскую комнату, каптерку, умывальник, оружейную комнату; специальный ход соединил казарму с пищеблоком. Зима прошла гораздо спокойней. Весной и летом 1945 г. совер-шенствовались оборонительные сооружения.

9 августа 1945 г., с началом войны с Японией, все роты 7-го отдельного стрелкового батальона вышли в свои районы обороны. Началась окопная жизнь, наблюдение за противником.

16 августа береговая батарея открыла огонь по японскому берегу. Было выпущено 68 снарядов, но противник ответил только на следующий день — японский бомбардировщик сбросил две бомбы на м. Лопатка.

Когда основные силы Камчатского оборонительного района уже вели бои на о. Шумшу, седьмой ОСБ получил приказ погрузиться на корабль с задачей высадиться на о. Шумшу и развить успех наступающих на высоту 171. Высадка происходила в два этапа — с корабля переходили на десантное судно, с него высаживались на берег. При этом использовались табельные и подручные средства: малые надувные лодки, импровизированные плоты, доски. Завьюченных лошадей по трапу сводили к воде и пускали вплавь.

Но повоевать на Шумшу не пришлось. Бойцы заняли оборону в указанном районе и начали окапываться. Энтузиазма такое участие в боевых действиях не вызвало — все хотели идти вперед. Неожиданно была получена новая задача — высадиться на о. Парамушир и захватить там плацдармы. Выполняя приказ, батальон за день форсированным маршем пересек с севера на юг о. Шумшу и к вечеру сосредоточился на берегах Второго Курильского пролива. На Парамушире высадились глубокой ночью. Роты обошли с двух сторон населенный пункт Касивобара (ныне Северо-Курильск), вышли на высоту с очень крутыми обрывистыми берегами и заняли оборону. Левофланговым подразделениям пришлось преодолевать сопротивление отдельных групп противника, охранявших склады военного имущества и оружия. Там до утра шла перестрелка. Первая стрелковая рота находилась на правом фланге. С рассветом взводные наблюдатели обнаружили японских солдат, которые тихо сидели в окопе и грызли галеты. Рота немедленно заняла огневые позиции, защелкали затворы винтовок. Противник на сопротивление не решился, японцы немедленно сдались. Оказалось, что окоп был не единичным, открылась сложнейшая замаскированная система инженерных сооружений. Всего подразделения 7-го ОСБ разоружили и взяли в плен 3 600 японских солдат и офицеров.

Через несколько дней после окончательной капитуляции Японии 7-й ОСБ был направлен на о. Шумшу. Первая рота получила задачу похоронить с воинскими почестями солдат, погибших между м. Кокутан и м. Котомари.

В конце октября 1945 г. батальон возвратился на Лопатку. Весной 1946 г. снова началось строительство, на этот раз у подножия сопки Машковской.

Более половины состава роты составляли воины, призванные по мобилизации в начале войны. Они с нетерпением ждали демобилизации, некоторые не виделись с близкими уже восемь лет. Когда по радио передали приказ о демобилизации старших возрастов, бойцы ликовали. Кто-то пустился в пляс, кто-то запел:

Здравствуй, милая Маруся,
Здравствуй, цветик полевой,
Мы приехали обратно
С Красной армии домой! (6, с. 76)

Бойцы высчитывали, когда будут дома, — по всем расчетам, с учетом штормовой погоды и трудностей на железных дорогах, выходило, что не позднее, чем к концу июня. Была известна точная дата прихода судна, которое заберет демобилизованных. Однако прошел июнь, за ним июль, август, сентябрь — а ожидаемое судно так не пришло. В октябре начались шторма; проходившие суда по разным причинам отказывались забирать бойцов в Петропавловск. Только в конце ноября сам командир корпуса генерал А. Р. Гнечко на военном корабле подошел к м. Лопатка. Он прибыл с целью немедленно обеспечить отправку демобилизованных. Корабль бросил якорь на восточном берегу в районе маяка на исходе дня. По радио был дан приказ начать посадку с утра следующего дня. Это означало, что демобилизованным предстоит совершить ночью не менее чем тридцатикилометровый марш-бросок. У каждого было много вещей — все старались привезти домой какой-либо подарок: трофейного риса, кедровых орехов, нерпичью или медвежью шкуру. Командир батальона распорядился подать для перевозки вещей повозки-двуколки, однако большую часть груза все равно пришлось нести на себе.

К утру дошли. К берегу подошла самоходная баржа из Северо-Курильска, которая могла взять на борт тридцать человек; при попытке посадить еще 10 человек баржа увязла в песке и опрокинулась.

К вечеру волнение усилилось, судно было вынуждено отправиться на стоянку на западный берег, следовательно, демобилизованным предстоял новый тяжелый марш в обратном направлении. Однако теперь не только ехать, но и вещи везти было не на чем — повозки были отправлены назад еще утром. Был совершен еще один тяжелый переход, во время которого обессилевшим солдатам приходилось избавляться по дороге от подарков домой.

Посадка была организована иначе: корабль стоял в шести километрах от берега, а в двухстах метрах от берега находилась самоходная баржа, на которую переправляли отъезжающих два матроса на корабельной шлюпке. За целый день переправились только 100 человек из 400. Под руководством саперов соорудили дополнительный паром из четырех пустых бочек, который мог держать шесть человек с грузом. Двое с лишним суток длилась переброска на корабль. Все время плавания до Петропавловска солдаты провели на палубе — иначе разместить 400 человек на военном корабле не было возможности.

Демобилизованные прожили в Петропавловске три дня в ожидании транспорта на Владивосток. А когда стало известно время посадки на грузопассажирское судно «Красногвардеец», проститься с ними приехал и командир корпуса Гнечко и начальник политотдела корпуса полковник Володько. В клубе одной из воинских частей гарнизона состоялась прощальная встреча.

Прозвучали слова генерала: «Дорогие товарищи! Неся боевую службу в суровых условиях м. Лопатка, вы совершили подвиг!» (7, с. 85).

Несение службы в годы войны в условиях м. Лопатка требовало большого мужества, отваги и терпения. Иной оценки этой службы, мне кажется, действительно быть не может.

1. Попов Н. Т. Форпост на Лопатке. 60-е гг. ХХ века. КОКМ. ОФ 33692/2.

Дивнина Н. В. Форпост на Лопатке // Верные долгу и Отечеству: материалы XXVII Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2010. — С. 37-41.

Вернуться к списку